Блог. Надежда Левагина: «Во всем виноваты тапки»

Как я уже писала, то был период дикой жары и ярой скуки. Спасали нас намоченные по краном ночнушки и… прогулки! В то благословенное время будущих матерей еще отпускали погулять по территории роддома в отведенные для посещений родственников часы. Единственным требованием было наличие сменной обуви. Каждый день мы радовались этой возможности, как дети, и все два часа нарезали круги вокруг корпуса.

Один из дней с утра не задался – пролил дождь, солнце спряталось за тучами, дул ветер. Поэтому я спустилась с третьего этажа ждущему меня мужу, не захватив с собой сменку. Максимум, постоим на крылечке, легкомысленно подумала я.

Однако, вопреки ожиданиям, когда мы вышли, небо внезапно очистилось, ветер утих, солнце бросилось кипятить воздух. И мы пошли гулять. Я – прямо в больничных тапках на ногах, ибо возвращаться наверх за сменкой было лениво. Конечно же, я наивно полагала, что никто этого не заметит. Потом потихоньку вернусь и ополосну обувь в душе.

И пришла в полнейший ужас, когда после прогулки, прямо на входе в отделение на первом этаже меня встретила главный врач и попросила предъявить сменную обувь. А я ничего не могла ей ответить. И стояла, что-то там блеяла, глупо улыбаясь, и разводила руками. А она, возвышаясь надо мной, говорила, что такие, как я, приносят в отделение инфекции, а потом в этом винят их, врачей… И что я вроде взрослая женщина… И что…
Самым ужасным из услышанного было то, что с этого дня все прогулки для беременных запрещены. Ибо нефиг. И чтобы – она обратилась к медсестре – всех возвращали немедленно в отделение и объявили, что гулять отныне никто не будет.

Я еле поднялась в палату и, расстроенная, упала на кровать. Мои соседки, смеясь, вернулись чуть позже, спросив, слышала ли я, что отныне прогулки запрещены. Кто-то попался и все. Когда же я сказала, кто именно попалась, опять начали смеяться, что-де с кем не бывает и «эту неприятность мы переживем». К тому же каждая из нас, уставших от однообразного роддомовского быта – некоторые лежали в стационаре уже не первую неделю — уже с огромным нетерпением ждали начала родов и выписку. А потому наивно шутили, что вот теперь-то чада наши быстрее запросятся на свет. Но потом шутки затихли и всем стало грустно.

Нас накормили обедом и отправили по палатам с наказом сидеть в них тихо, как мышки. Наша палата славилась бурным нравом, поэтому этот посыл был послан в нашу сторону особо – уж очень мы любили поржать. В этот раз предупреждение было совершенно напрасно – до всех как-то одновременно дошла мысль, то родим мы непонятно когда, а гулять хочется ежедневно. И, если погода не изменится, нам придется томиться в душном отделении. Целыми днями! В стенах палаты воцарилось угрюмое молчание.

Но ненадолго. Дело в том, что этим утром одной из наших сопалатниц притащили целый пакет любовных романов в мини-формате. Такой дешевый удобный дорожный вариант: прочитал – оставь другому. А целый пакет – это, между прочим, две огромных стопки на тумбочке. И все, совершенно все жительницы нашей пятиместной палаты, изъяли себе по паре книжонок. С обязательной, сказанной максимально убедительным тонов оговоркой, что, вообще-то, они в обычной жизни такое никогда не читают… но вот сейчас… все равно делать нечего… к тому же и гулять запретили…

Я наверняка тоже исполнила этот обязательный ритуальный танец. На самом деле это чтиво считалось мной крайне низкосортным и высокомерно игнорировалось. А тут…

Оказалось, что книжицы эти читаются крайне быстро и легко. Незамысловатый сюжет, простой язык, небольшой набор штампов. И любовные сцены! О, да! Любовные сцены! Наткнувшись на первую, я предложила соседкам посмаковать происходящее на книжных страничках и с выражением зачитала ее. Похихикали. В палате воцарилась тишина. Которая вскоре была нарушена сдавливаемым смехом одной из чтиц. Теперь вслух уже зачитывала она. Похихикали чуть громче. Потом история повторилась со стороны другой кровати и через полчаса мы уже откровенно ржали, слушая, представляя и дополняя собственными комментариями услышанное. Ох уж эти шелковистые долины, глубокие овраги, темные расщелины и влажные пригорки! А холмы, поросшие мягким кустарником, усыпанным сладкими ягодами! А дрожащие от страсти лилии! А бездонные океаны глаз, моря страсти, океаны нежности! А неразведанные доселе холмы, находящиеся восточнее карьера нежности! А вулканические кратеры, извергающие лаву вожделения…

Глубокий и серьезный, насколько позволяла ситуация, анализ текстов, сделанный нашей безумной компанией, постановил, что тексты написаны не иначе, как одинокими учительницами географии. Иначе откуда бы взяться такому обилию картографических определений. «А ведь на самом деле, — молвила одна из «пузанов». – Вот почитайте-ка это. Тут явно решили сэкономить на географичке».

Экземпляр волнующего чтива был похож на прочитанные нами только сюжетом: они полюбили друг друга, но коварная судьба-родственники-обстоятельства и т.д. Оторопь нашей собеседницы вызывала фраза «и он вошел в нее», которой заканчивался практически каждый абзац повествования. Ни тебе холмов, ни морей, ни застенчивых ив над рекою. Просто и банально: они только что скакали верхом, скрываясь от преследования, как вдруг: «И он вошел в нее».

Продолжение следует…