Блог. Наталья Калинина: «Хватит прикрываться врачебной тайной»

Конечно, другого ответа от главврача горбольницы Андрея Малькова я и не ждала. Пройдено тысячу раз: интересуешься судьбой конкретного пациента, странностями в его лечении, путаницей в диагнозах и рекомендациях — и тут же получаешь в лоб: врачебная тайна. Вчера, в ответе на запрос о пациентке Евгении Поповой, с уточнением: «В соответствии с федеральным законом № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» сведения о факте обращения гражданина за оказанием медпомощи, состоянии  его здоровья и диагнозе, иные сведения, полученные при его медицинском обследованиии и лечении, составляют врачебную тайну. Не допускается разглашение сведений, составляющих врачебную тайну, в том числе после смерти человека, лицам, которым они стали известны при обучении, исполнении трудовых, должностных, служебных и иных обязанностей».

Женя Попова и ее дети. Старшей Лере — 4,5 года, младшему Диме — 7 месяцев. Все, что произошло с этой семьей за последние месяцы, — врачебная тайна. Замалчивание истории, увы, почти гарантирует ее повторение… Фото: Вадим Аминов, «Вечерний Краснотурьинск».

Врачебная тайна — это вообще очень удобно.  Не установили человеку диагноз вовремя или установили ошибочно — сразу возникает вопрос: почему? А ни почему — врачебная тайна. Посоветовал невролог онкобольной — буквально за несколько дней до подтверждения страшного диагноза в Екатеринбурге — похудеть килограммов на сорок и, дескать, все пройдет — почему? Тоже врачебная тайна. Направили Женю в областной онкоцентр, указав диагноз T2NXM1 (а это шифр онкологического заболевания — правда, речь идет про вторую стадию), а ей самой «забыли» об этом сказать — как же так? Извините, врачебная тайна. И даже выяснить, входит ли маммография в стандарты ведения беременности и обследуются ли беременные женщины на предмет онкозаболеваний при наличии подозрений (и что может вызвать такие подозрения у врача), не удается — видимо, тоже врачебная тайна.

На самом деле лучшее, что вообще можно сделать в такой ситуации — честно разобраться в причинах человеческой трагедии. Я понимаю, что, наверное, для многих врачей пациент — всего лишь работа, но у каждого из пациентов есть семья, близкие, дети. У Жени Поповой их трое — младшему Диме в понедельник, 11 декабря, исполнилось всего семь месяцев. Да, за заботу о будущем этих малышей, которым очень нужна мама, медикам не заплатят, но поступать по-людски можно и нужно из человеколюбия — бесплатно.

Мне кажется, это вообще самое важно в работе врача — быть человеком. Неравнодушным. Сочувствующим. Не успокаивать себя тем, что (цитирую ответ господина Малькова) «в большинстве случает первые стадии проходят бессимптомно, чаще всего симптомы появляются на поздней стадии развития злокачественной опухоли. Очень часто за короткий период происходит быстропе развитие новообразования. На скорость развития могут повлиять беременность, травма, возраст, форма злокачественного образования и другие факторы». Отлично. Ждем до третьей-четвертой стадии, когда пациент и сам уже начинает понимать, что с ним что-то не так, а потом — разводим руками: ну что же вы, батенька, так затянули? Зачем тогда все это — больницы, диспансеризации всякие?

Женя Попова, кстати, в 2017 году попадает под диспансеризацию, но даже если бы она обратилась за бесплатным обследованием раньше, до этой осени, ни сдача анализа на онкомаркер, ни маммография, являющаяся одним из способов ранней диагностики рака груди, ей не улыбнулись бы — слишком молодая, всего 26 лет. В рамках диспансеризации названные виды обследования полагаются женщинам в возрасте от 39 лет. Даже биохимический и клинический развернутый анализы крови — с 39 лет. Каковы были бы шансы Евгении Поповой узнать, что она серьезно больна?

Одним из важнейших методов профилактики рака груди на всевозможных специализированных сайтах — помимо самообследования (голову даю на отсечение, что очень многие женщины не делают этого — в силу разных причин) — называется регулярное посещение гинеколога в соответствии с графиком для беременных и обязательная постановка на учет до конца первого триместра беременности. Могли ли заподозрить развитие опухоли груди у Жени Поповой во время плановых осмотров в женской консультации? Этот вопрос также остался без ответа.

Сегодня есть мнение, что не стоит выяснять причины случившегося с Женей — мол, это ситуацию не исправит. Я считаю иначе. Если промолчать, сделать вид, что так и должно быть, смириться и не требовать объяснений, история Жени Поповой повторится еще не раз. Может быть, уже хватит прятать голову в песок? И именно от медицинского сообщества сейчас зависит очень многое, хотя, понимаю, проще всего придерживаться позиции «Сама виновата». Но честнее — признать проблему и начать ее решать.

• Если в наших медучреждениях плохое оборудование — говорите об этом.
• Если у нас нет специалистов, способных «читать» МРТ, КТ, УЗИ и прочее — говорите об этом.
• Если диспансеризация проводится для «галочки» — говорите об этом.
• Если медики поголовно подвержены синдрому выгорания — предпринимайте меры.
• Если в больницах ненормальная психологическая атмосфера — давайте тоже что-то с этим делать.
• Если вы, люди, работающие в медицине, считаете, что оптимизация здравоохранения — это преступление перед людьми, так почему же вы молчите и тупо берете под козырек?

Конечно, запрос в больницу будет направлен повторно — мы не гордые. Время у нас есть. У главврача больницы — тоже. Есть ли оно у Жени Поповой и сколько — большой вопрос.