34-летний Евгений (имя изменено – прим. ред.) уехал из Краснотурьинска несколько лет назад, до этого около пяти лет отслужив в одной из правоохранительных структур Краснотурьинска. Весной 2014 года бывший краснотурьинец отправился воевать на юго-восток Украины.
– Первый раз я оказался на Украине еще зимой. В Киеве у моего друга оставалась сестра, 17-летняя студентка, ее нужно было увезти в более безопасное место. Друг, проживающий в Москве, попросил ему помочь. Уже тогда в Киеве ходили слухи, что не все хорошо. Еще не было стрельбы, но по вечерам гулять было опасно. Его сестра боялась выходить из дома даже в магазин. У нее квартира в самом центре, в двух минутах ходьбы от улицы Грушевского. Именно там зарождался майдан и тогда уже были столкновения с милицией. Майдановцы ходили и требовали в магазинах спиртное, деньги на «рЭволюцию». Вели себя нагло, все в масках, многие с прутами или отобранными у курсантов МВД дубинками. Например, «4-я сотня» майдана захватила здание киевского крематория и выгнала оттуда весь персонал. А зачем им крематорий? Говорили, что люди там исчезают. В столице Украины мы пробыли пару дней, забрали девушку в Москву и уехали.
– Евгений, а на юго-востоке вы как оказались?
– Я поехал, можно сказать, по воле сердца. Сначала в один из приграничных городов. Координатор, с которым я связывался через интернет, сказал взять денег на два-три дня и что-нибудь из экипировки. Там я встретился с мужчиной, который спросил о моей подготовке и через кого я вышел на ополченцев. А следующей ночью я и еще три добровольца пересекли украинскую границу на «Газели». У нас даже не спросили паспорта. В Украине мы сначала, в течение двух дней, проходили «слаживание»: нам напоминали прописные истины. Потом мы поехали за оружием. Приехали к одной украинской военной части…
– Она без боя сдалась?
– Часть была оцеплена гражданскими. Там были и матери местных, и просто члены «антимайдана». Туда постоянно заходили парламентеры, договаривались, видимо, о сдаче части. В итоге вопрос решился в нашу пользу – ворота открыли, туда сразу мамы солдат ломанулись. А после них мы вошли, затем подъехали «ПАЗик» и грузовик. Мы в эти машины все оружие из части и загрузили. Было много оружия… Потом нам выдали оружие и боекомплекты и привезли в сам Луганск.
– Есть версия, что ополченцев вооружает Россия. Это так?
– Я оружие из РФ один раз только там увидел. Один парень-доброволец приехал со своим охотничьим карабином. Он с Бурятии и стреляет хорошо. Сразу в снайперы и попал.
– А как насчет российских десантников, якобы захваченных в плен или убитых украинцами?
– Честно, не знаю. Я их не встречал, да, и думаю, если бы там был спецназ, то мы бы уже под Киевом стояли. Украинские военные побеждали в тот момент, когда у них была авиация и тяжелая техника. А как только стали формировать в ополчении штурмовые офицерские группы и на стороне ополченцев появились бывшие офицеры из России и самой Украины, то силовики приуныли и стали совсем трусливые. У них после взятия Славянска наступила эйфория, они стремились быстрее победить. В результате их колонны шли ударными темпами, тылы отстали и фланги и оголились. Туда мы им и ударили. Потом под Иловайском они свои банды карателей-добровольцев потеряли. Я не верю в присутствие там регулярной армии. А добровольцев там много! С обеих сторон есть наши, сербы, французы, немцы, абхазы, чеченцы, за украинскую армию много поляков воюют.
– Вы посмотрели и российские СМИ, и украинские. Плюс сами принимали участие в событиях. Где больше правды говорят?
– В России больше, хотя и там «приукрашивают». Да и СМИ Украины для меня нет. Есть продажные шакалы киевской хунты, которые разжигают войну, призывают к убийству людей и служат фашистам.
– Чем война в Чечне отличается от войны на юго-востоке? Вроде чеченцы и ополченцы после референдумов с оружием в руках отстаивают свою землю, центр (Москва в 90-х и Киев в 2014-м) пытается эту землю вернуть, введя войска. В чем отличие?
– С чего начались протесты в Чечне? С того, что председателя верховного совета республики выбросили из окна, захватили республиканский КГБ и начали вырезать русскоязычное население. А на Донбассе никто никого не резал и в рабство не продавал. Люди просто не хотели, чтобы к ним пришел майдан во всей своей первобытной красе. Не хотят люди жить со скотами. Да и при штурме Грозного в 2000-м населению давали трое суток, чтобы покинуть город. На юго-востоке речь уже идет о банальном выживании русского населения, как и в Чечне, кстати. А тех, кому непонятно, вы ко мне направляйте. Я им на пальцах объясню лично!
– Убивать приходилось?
– Такие вопросы некорректны. Я же воевать приехал.
– Ваша жизнь была в опасности?
– Самое страшное было, когда я первый раз увидел танки украинской армии. Это случилось под городом Антрацит. Тогда у нас ничего, кроме укороченных автоматов АКСУ, не было – ими против танков-то не повоюешь. Примерно полкилометра было до них, когда они встали и начали нас обстреливать. Мы все упали и лежим. Я думаю, вот я сейчас умру и все. И чуть плакать не захотелось от обиды. Страха не было. Была такая жуткая тоска, все сразу опустилось так внутри. Вот это я запомнил.
– Вы были в Украине в тот момент, когда там сбили малазийский боинг?
– В те дни я был в России, набирал пополнение. В ополчении таких мощных систем, способных сбить лайнер, точно не было. Да и эту технику нужно обслуживать. Мое мнение, его сбила украинская армия. У них семь тысяч человек: четыре бригады вооруженных сил Украины и батальоны «Азов» и «Артемовск» подыхали в «котле», и они как-то хотели их вытащить… Наверно, хотели под шумок «коридор» организовать.
– Как думаете, чем это противостояние завершится?
– Нашей победой. Хунта на последнем издыхании. Боеспособные части потеряны. В стране экономический коллапс. Люди в Киеве всерьез говорят о голоде, скупают самое необходимое. Порошенко зачастил на разные международные форумы и к «хозяевам», оружие клянчит… Свое-то прохохотали.
– Победа – это отделение от Украины?
– Победа – свержение фашистской хунты и принародная казнь за преступления против народа Новороссии. А как это будет и когда, я не знаю.
Война между украинской армией и ополченцами Донецкой и Луганской народных республик продолжается с апреля 2014 года. За время боевых действий, по подсчетам ООН, погибли свыше 3 245 человек.
Евгений, воевавший в течение пяти месяцев в ополчении, пока не может сказать, вернется ли в Украину, чтобы воевать: «Насчет возвращения на юго-восток я пока ничего конкретного не могу озвучить. Пока другие планы, дела семейные нужно сделать», – говорит 34-летний мужчина.
Новости Краснотурьинска в вашем почтовом ящике. Еженедельно.
Раз в неделю мы отправляем дайджест с самыми популярными материалами krasnoturinsk.info
Никакого спама. Все только по делу. Обещаем.
Нажимая на кнопку "Подписаться", вы подтверждаете, что даете согласие на обработку персональных данных.