День в тайге

Я проснулся от звука приятной мелодии моих электронных часов. Было пять утра. Вчера автобусом из Краснотурьинска я приехал в поселок Марсяты, а затем поздней попутной грузовой машиной, идущей в поселок Глухарный, добрался до реки Сосьвы. На другой берег можно было попасть только по узкому, местами обгоревшему, пешеходному мостику. Для машин же моста не было. Легковые машины здесь вообще пройти не могли, а грузовые шли бродом. Весной и летом, после обильных дождей, ни о какой переправе речи быть не могло.

Сосьва, к.Глухарный. Фото: А.Меркер

Водитель с ходу заехал в реку и зигзагами повёл машину на левый берег. Перед машиной образовался крутой вал воды, он шумел, пенился и при выезде машины на берег обширно залил его, затем медленно откатил назад, увлекая за собой разный прибрежный хлам.

Поблагодарив водителя, я по лесной тропе, уводящей круто вверх, отправился против течения реки.

Хорошо натоптанная песчаная тропа уводила в глубину леса, но вскоре вновь подвела меня к реке. Здесь она прерывалась, так как высокий берег, подмытый весенними паводками, обрушился, исчезла и тропа, и еле уловимый след новой тропки уводил вправо в лес, затем вновь выводил на старую тропу. Так, двигаясь то по хорошо протоптанной, то, там, где она обвалилась, по труднопроходимой обходной, я, наконец, добрался до места запланированной ночёвки, чтобы завтрашний день с утра посвятить маршрутному описанию растительности одного из давно интересующего меня присосьвинского участка, куда потом приду со своими учениками, юными краеведами-экологами, исследователями природы из научного общества «Юный эколог”.

И вот это «завтра» настало. Освободившись от спальника, я раскрыл молнию входа палатки, откинул полог и выбрался наружу.

Раннее утро. Фото: А. Меркер

Стоял мутный рассвет. От Сосьвы поднимался туман, холодил тело. Собрав охапку сушняка, я развёл небольшой костёр и поставил чай. Легко позавтракав, я собрал свою палатку-малютку и уложил рюкзак.
Тем временем налетевший свежий ветерок разогнал туман, выглянуло солнце, озолотило лес и луга. Лесные просторы и дальние косогоры покрывала лёгкая сиреневая дымка.

Бисер на паутине ловчей сети паука. Фото: А. Меркер

Проверив, на месте ли путевой дневник с карандашом и фотоаппарат, я закинул на плечо рюкзак и отправился навстречу новому дню, новым впечатлениям.

Дорога шла росистыми лугами. В придорожных кустах распевала птаха. Верба склонила свои ветви низко над водой. Сейчас она невзрачная, не то, что ранней весной, когда она вся покрыта ярко жёлтыми мохнатыми соцветиями, служащими приманкой многочисленным насекомым, это мужские соцветия, в них вызревает золотистая пыльца. Насекомыми-опылителями она переносится на невзрачные продолговатые серебристые женские соцветия, в которых и созревают семена.

Вербу называют по-разному: ива, ветла, ракитник, тальник, краснотал. Свойства вербы удивительны. Небольшое количество весен-него тепла даёт ей рост внезапный, в эти дни она вбирает всю ценность еще не очень разгоревшегося солнца…

Дятел большой пестрый. Фото: А. Меркер

Я отклонился от реки, от основной тропы. Еле приметная теперь тропка змейкой вьётся среди густого хвойного леса. Она пряталась в чаще кустов и елей, вилась мимо буревых выворотней, кидалась через овраги. Слева и справа от лесной тропки густым изумрудным ковром стоит лесной хвощ. Местами его «ёлочки» так смыкаются над тропкой, что её совсем не видно.

Сейчас я иду через еловый лес. Ель — теневынослива, её конусовидная крона занимает больше половины ствола, часто ветви опускаются до самой земли. Сумрачно в еловых лесах, солнечные лучи с трудом пробивают крону, зимой снег задерживается на ветвях, на земле его мало, поэтому почва глубоко промерзает.

В своём полевом дневнике я отметил встретившиеся характерные травяно-кустарничковые растения: кислица, майник, грушанки одноцветковую, однобокую и круглолистную, седмичник, линнея северная, черника, брусника. Здесь же отметил обилие мхов и папоротников.

Прибрежный луг. Фото: А. Меркер

Вообще, живые организмы удивительно приспособлены к совместному обитанию. Взять этот же лес. Одно из приспособлений — это ярусность растений. Растения верхних ярусов, создавая затенение для нижних ярусов и защищая их от атмосферных воздействий, тем самым способствуют их развитию. А последние, в свою очередь, благотворно влияют на возобновление пород верхних ярусов.

Однако, нетрудно заметить, что эта «взаимопомощь», которую никогда не следует упускать из виду, нисколько не противоречит наличию в лесу борьбы за существование между растениями одного вида и разных видов.

В процессе естественного отбора и создалась данная совокупность растений на наблюдаемой мною территории…

Лес становился гуще, ни продраться, ни пробиться, тропа часто терялась. Часто встречался ветровал, где вырванное с корнем дерево повалилось на моховую перину. С корней дерева густой бородой свисал мох. Рюкзак цеплялся за ветки так, что приходилось останавливаться и освобождать его. Жуть надоели комары. Лесное затишье было благодатью для них, даже противокомаринная мазь не помогала.

Был уже полдень. Мучила жажда, от голода подсасывало. Я снял рюкзак, сел на поваленное дерево. Приятная усталость разлилась по телу. Не вставая, горстями стал вокруг себя собирать нежную трёхдольную кислицу и вместе со стебельками направил себе в рот. До чего же вкусны были эти лесные растеньица! Её кис-ленькие сочные листочки вскоре утолили жажду, исчез голод.

Я продолжал сидеть и наблюдал жизнь леса. От деревьев пахло смолой; на зелёных ветках огненным хвостом вильнула белка. Сбоку от меня бесшумной тенью скользнул дятел и уселся на ель с отломленной вершиной. Его цепкие когти вонзились в кору, хвост поддерживал туловище, а голова с красной шапочкой и длинным клювом наклонялась то влево, то вправо, как-будто примеряясь, как лучше начать свою работу. И вот глухая дробь нарушила лесную тишину. Дятел так был занят своей работой, что не обращал внимания на щелчки затвора фотоаппарата.

Я направился дальше и часа через два вновь вышел к Сосьве. Это была речная излучина. Меня обдало свежим ветерком, я умыл лицо и руки прохладной проточной водой, и сразу же куда-то исчезли комары. Усталость отступила и на душе стало легко. С перекинутым через плечо полотенцем я стоял у самой кромки воды.

р.Сосьва, подмытытие течением деревья. Фото: А. Меркер

Высокий левый берег Сосьвы сильно подтачивался стремительным течением. На протяжении сотен метров — целое кладбище подмытых деревьев. Лес, растущий около воды, скорее способствует обрушиванию берегов, чем их закреплению. Большое дерево, подмытое водой, при своём падении увлекает огромную глыбу земли, а вместе с ней и деревья, растущие поблизости. «Бурелом» этот плывёт по реке до тех пор, пока не застрянет где-нибудь в протоке на мелководье. Тотчас вода начинает заносить его песком и галькой. Иногда можно видеть водопады, основанием которых служат стволы елей, сосен и других деревьев. Если этим деревьям удастся пройти через каменистые перекаты, то от них остаются стволы, измочаленные и лишённые коры и веток. Нет нужды говорить, какую опасность для туристов-водников представляют эти подмытые и упавшие в реку деревья, особенно, если эта опасность таится сразу за поворотом реки да при сильном течении.

Стоя на берегу и наблюдая печальную картину разрушения, я вспомнил другую Сосьву — весеннюю. Весна нынешнего года приспела бурная, снег стаял быстро, и вешняя вода шумными потоками из лесных оврагов и склонов гор ринулась в долину Сосьвы: ручьи стали глубокими реками, лесные лужи — озёрами.

Шумела вешняя вода; перелётные птицы крикливыми косяками стремились на север. Сосьва вздулась, пенилась, с рёвом рвала ледяные глыбы; они налезали одна на другую, скрежетали. Вода на реке поднялась высоко и мчала грозно. Река бежала среди гор, каменных утёсов-скал. Стремнину перегораживали грозные скалы Полуденный, Поворотный, Усть-Вагранские, Стрелебский, Кабачек, Косяковские Ворота. В пору летнего мелководья на сосьвинских скалах хорошо видны светлые горизонтальные полосы, расположенные над водой: это отметины от весеннего буйства воды…

Встреча в пути. Фото: А. Меркер

Шум людских голосов и всплески воды прервали мои размышления. На реке я увидел несколько лодок с людьми. Только что выскочив из-за поворота, лодки левым бортом обходили прибрежную отмель, далеко вдававшейся в реку. Гребцы лениво перебирали вёслами, едва касаясь ими воды. Так же лениво с лопастей вёсел капала вода, оставляя на поверхности реки справа и слеза от лодок дорожки расходящихся кругов. Увидев меня, туристы замолчали, перестали грести. Это продолжалось около минуты. Потом вдруг они оживлённо засуетились и, шумно работая вёслами, направили лодки в мою сторону. Это оказались знакомые ребята, туристы из Карпинска. Они пристали к моему берегу, обрадовано, громкими возгласами мы приветствовали друг друга — встреча в походах, в тайге знакомых — это всегда радостное событие.

Оказалось, что они сплавляются от Шегультанского моста, в пути уже третий день. Мне стало ясно, что они никуда не торопятся, рыбачат, дневные проплывы короткие. Отдыхают, одним словом.
Парни быстро разложили костёр и, пока девушки готовили обед, мы обменялись впечатлениями о Сосьве. Они сообщили мне, что весенним половодьем в месте слияния Сосьвы и Шегультана нанесло много деревьев, их забросило на небольшой островок и образовался завал в несколько метров высотой, всё кругом искорёжено. Хорошо ещё, что русло Шегультана в этом месте, на удивление, свободно для сплава. В свою очередь они поинтересовались, почему это я один, а не, как всегда, со своими учениками? Я объяснил им, что провожу разведку маршрута, по которому потом пройду со своей группой с целью проведения более полной ревизии растительности и описания характерных биоценозов.

После совместного обеда ребята переправили меня на другой берег Сосьвы и продолжили свой сплав, а я шёл теперь по правому берегу реки.

Над землёй пролетал знойный июль, среди хмурого хвойного леса на еланях пышным ковром стояло разнотравье, с нетерпением ожидая припозднившихся косарей, над долинами струился золотистый свет, всё радовалось жизни.

Моя палатка под тентом. Фото: А. Меркер

Проведя глазомерную съёмку одной из стариц Сосьвы и зафиксировав закономерность распределения зарослей водных цветковых растений, образовавшие несколько поясов растительности, я к вечеру вышел на берег тихого лесного ручья. Это был один из правых притоков Сосьвы. Речушка струилась под сенью деревьев, кое-где заросшая травой, не глубокая, с чистой и холодной водой.

Здесь я и решил остановиться на ночлег. Опускалась тёплая летняя ночь; на берегу шелестел листвой ветерок. На гладкой речушке гасли отблески заката, с ближнего косогорья шла тихая волна тёплого воздуха.

Таежный чай. Фото: А. Меркер

Сидя у потухающего костра и прихлёбывая из кружки горячий заваренный на смородине чай, мысли невольно коснулись моей профессии, профессии обычного школьного учителя.

У учителя, всей душой преданного своей работе, по сути, нет ни выходных дней, ни праздничных, ни отпуска в таком значении, как это понимается людьми других профессий. Можно с уверенностью сказать, что учитель, где бы он ни был, — в театре ли, в музее, на природе, даже стоя у плиты на кухне, — не перестаёт думать о школе. Мысли его подспудно работают, ища нужное. И уже потом, они, отобранные, упорядоченные, лягут в виде заметок на бумагу, чтобы когда-нибудь выплеснуться в очередной удивительный урок. Поистине, учитель подобен дереву, с которого ветер срывает созревшие плоды-семена и разбрасывает вокруг. И в каждом таком семени — заряд его жизни. Такие заряды, а говоря иначе, разумное, доброе, вечное, несёт учитель в душу своих питомцев…

Одна за другой гасли звёзды, из-за дальних косогоров выплывала чёрная туча. Послышались отдалённые глухие раскаты грома, вдали сверкнула зеленоватая молния. Ни один листик не шевелился на деревьях. Надвигалась гроза.

Гроза над Сосьвой. Фото: А. Меркер

Я надёжнее закрепил растяжки своей палатки, накрыл её тентом. Гром гремел теперь уже надо мной, беспрерывно полыхали молнии. Над лесом рванулось ярко зелёное зарево и угасло. Опять раз за разом ударили и прогремели раскаты грома.

При свете молнии я увидел на другом берегу раскидистую сосну. Она всей своей громадой нависла над речушкой и, словно часовой, сторожила её. Я забрался в палатку. И вовремя, так как сразу же по крыше застучали тугие струи дождя.