Автор: Вит Коротких.

Начало

27 марта 2014 года. Киев. Украина. Фото: Екатерина Пархоменко, архив «Вечернего Краснотурьинска»

Вит: А женщины есть среди них?

Андрей: Есть одна. Одна есть среди них девочка. И старый был (речь идет о Якове Зайко – прим.), депутат Рады первого созыва, учитель. Его тут схватил разрыв сердца, он убегал от «Беркутов», которые гнали людей. Вот оттуда, гнали, избивали (сверху от гостиницы «Украина» вниз к Крещатику). Причем много людей было покалечено там, внизу, потому что люди сначала шли маршем к Верховному Совету, а потом их погнали «титушки», стреляли из огнестрела. Хорошо спланировали. И там была давка. Чуть было не взяли Майдан, вовремя шины подвезли, линию обороны подожгли. Нас атаковали со всех сторон. Вот человек из Чернавцов, моего родного города. Двое, даже трое! Я даже и не знал. Но это, видимо, от ран умерли потом.

Светлана: Женщины есть. Есть одна чудесным образом выжившая медсестра.

Андрей: Да! Которую снайпер в шею. Вот стреляли оттуда, видишь Кабмин. Естественно, зима, никаких деревьев, все простреливается здорово. Не знаю, стреляли ли с администрации президента, но, наверное, там БЫЛИ снайперы. На всякий случай. Но до администрации президента люди не дошли, потому что достигли договоренностей: все силовики уходят из Киева. И прекрасно стало, люди на блокпостах сами все контролировали. Вот ежи такие варили от «бэтэров» и танков, которые могли приехать (показывает на самодельный противотанковый еж). Тут готовились серьезно.

Вит: А антимайдан?

Андрей: Антимайдан… Сейчас пройдемся, я покажу, где жил антимайдан.

Вит: Как на майдане люди относились к Антимайдану, к тем, кто по ту сторону баррикад?

Андрей: Несчастные проплаченые. Пытались переманивать, кормить.

Данте: Это заметно было, они с одинаковыми плакатами стояли.

Возле станции метро «Майдан Незалежности»

Светлана: Я помню, в какой-то момент ты ощущаешь, что все. Ты не думал, что все так серьезно. И ты баррикадируешься, потому что тебя уничтожат.

Андрей: (перебивает): Майдан – это было единственное по-настоящему безопасное место в Киеве.

Светлана: Было очевидно, что все, кто остался там, их не то что посажали, их просто расстреляли.

Данте: Я помню меня удивило, что окна здесь были разбиты.

Светлана: Ну потому что ты просто баррикадируешься тем, что есть. Лед делаешь.

Андрей: Люди клали снег в брезентовые мешки.

Вит: Метро не работало?

Светлана: Метро работало. Как раз там можно было остаться переночевать, погреться. Все эти входы работали. Глава метрополитена ведь в какой-то момент запустил метро, чтобы люди могли доехать до Майдана. Он же пошел против президента в какой-то момент. Это все постепенно: один бизнесмен, еще кто-то, потом глава метрополитена, потом глава Киева тоже.

Андрей: Вот это Институтская улица. Это была уже территория ментовская, «беркутовская». Щит (показывает на самодельный металлический щит, который сейчас выполняет функцию памятника). Это один из крупных щитов, которые люди варили сами и использовали. Были и меньше щиты: деревянные, картонные. Эту территорию уже нельзя было удержать, слишком опасно было.

Светлана: Андрей, а помнишь, мы, по-моему, не выпили даже ни разу, потому что невозможно было.

Андрей: Мы не пили. Мы пили только чай. Чаю пьешь много, а спиртное нельзя. Впервые я видел, как люди выпивали спиртное 21 февраля утром, когда вся милиция уехала из города. Это была победа, никого нет.

Янек: Я был здесь на Новый год, люди на Майдане предупреждали: «Здесь не пьем».

Светлана: Нам даже в голову это не приходило.

Вит: Зачем вы приехали?

Светлана: Зачем? Странный вопрос.

Данте: Там же по телевизору уже показали, что строят. Мы поехали, когда уже возводили баррикады. Я еще подумал: «Все, там война началась». Как так? Надо же ехать!

Светлана: Откровенно говоря, мы с Андреем летели и обсуждали зачем, потому что я сорвалась совершенно неожиданно. И совершенно не нужно было, казалось, ехать. Я думаю, затем, чтобы постоять на Майдане, и понять можешь ты или нет. Посмотреть, как это, пожить в таких условиях.

Данте: Я понимаю, почему после этого мне так понравилась Украина, полюбил ее. Люди приходили, женщины какие-то, печенье клали. Я помню, мне мой товарищ вытряхивал эти печеньки из карманов. Вкусные, конечно, так я есть уже не хочу! А он понимает, что женщина хочет все-таки втолкнуть эти печеньки. И столько любви в тебе было, что не знаешь уже как и отдавать.

Светлана: Не, еды тут хоть отбавляй! Тут идешь и каждые сколько-то метров стоят, значит, котелки, варят, и все тебе: «Поешь давай. Идешь – давай чаю хотя бы возьми с собой». Еды тут было море.

Продолжение следует.