Кирилл Калугин: \»Я уверен, что все эти новые гомофобные законы рано или поздно будут отменены\»

Студент Санкт-Петербургского государственного университета Кирилл Калугин вдвое моложе своего именитого оппонента, депутата петербургского Заксобрания Виталия Милонова, зато тоже рыжий. Но цвет волос – не единственный признак, объединяющий публичного гомофоба и публичного гея. Оба утверждают, что любят свою Родину Россию и никогда ее не покинут.

Кирилл Калугин. Фото: Евгений Зубарев, «Росбалт»

Репортер «Росбалта» встретился с Калугиным в центре города, на площади Искусств. Это безопасное место, поскольку здесь всегда полно полиции. Правда, 2 августа на Дворцовой площади тоже было много полицейских, но когда Кирилл пришел туда один и развернул радужный флаг, даже взводу ОМОНа не сразу удалось отбить его у возбужденной публики, одетой в тельняшки по случаю празднования дня ВДВ.

— Зачем вы это сделали, Кирилл? Вам что, не было страшно?

— Страшно было. Мы вообще-то должны были выйти вчетвером, но потом так получилось, что вышел я один. Если б нас было несколько, полиция могла вменить нам несанкционированный митинг, а так получался одиночный пикет, который не надо согласовывать. Я только развернул радужный флаг, как меня схватили люди в тельняшках. Но я не думаю, что это были десантники, – многих из нападавших я раньше видел на акциях против ЛГБТ. Думаю, это были ряженые активисты националистических движений. Из толпы меня вытащили полицейские, посадили в машину, но уехать мы смогли не сразу – машину блокировала толпа, люди требовали меня выдать. Вмешался ОМОН, дорогу расчистили, и меня отвезли в 78-е отделение полиции.

— Что вам вменили в полиции, как наказали?

— Я сам не понял. Сначала не давали звонить, сержанты вели себя довольно грубо, а я никак не мог выяснить, в каком статусе нахожусь – задержанный, арестованный, подозреваемый. Там же, в участке, на меня кидался один из задержанных десантников – хотел избить, но полицейские его удержали. А потом приехало начальство, и сразу все изменилось – со мной стали разговаривать вежливо. Выяснилось, что меня ни в чем не обвиняют. Даже приняли мое заявление об избиении. Но чем эта история закончилась, я сам не знаю – прошло 20 дней, а никаких известий из полиции я не получал.

— После этой истории православные патриоты написали несколько петиций руководству СПбГУ с требованием вас отчислить.

— Я учусь на физическом факультете, специализация медицинская физика, биоинженерия. Сложный факультет, приходится много учиться. Деканату главное, чтобы студенты сдавали все зачеты и экзамены вовремя, а личная жизнь студента начальство не волнует. Вообще, в научной среде не принято указывать людям, как им следует себя вести в интимной сфере. Поэтому я уверен, что все эти петиции не имеют смысла.

— Ваша семья наверняка видела в Сети или по телевизору, как вас били на Дворцовой. Была реакция?

— Я родился в обычной российской семье в городе Краснотурьинск на Урале. Мой отец – офицер ВС РФ, мама – филолог. После кризиса 2008 года жить в нашем городке стало совсем плохо и мы переехали в Петербург, где я закончил среднюю школу, поступил в университет и стал жить отдельно от семьи. Только после этого рассказал родителям, что я – гей. Родители огорчились, особенно отец, но признали мое право жить так, как считаю нужным. Брат тоже сказал, что это мой выбор. Когда я вышел на Дворцовую, они узнали об этом из СМИ, звонили мне, волновались, конечно. Но я убедил их, что мне ничего не угрожает.

— Сколько раз вас избивали в Петербурге за то, что вы гей?

— Ни разу, если не считать инцидента на Дворцовой площади. Моим однокурсникам в университете или моим работодателям в ресторане, где я подрабатываю барменом, все равно, что я делаю в постели. Конечно, после того случая меня могли узнать на улице и избить, но пока этого не было.

— В Сети тысячи комментаторов уверены, что вы вышли на Дворцовую, чтобы получить право уехать из страны на Запад как дискриминируемый.

— Я вообще не собираюсь уезжать из России. Я уверен, что все эти новые гомофобные законы рано или поздно будут отменены, и все граждане страны вне зависимости от сексуальной ориентации смогут жить нормально. Тридцать лет назад в той же Швеции были аналогичные законы, и вообще во всем мире геев преследовали так же, как сейчас в России. Но потом ситуация изменилась. Я уверен, что и России по этому пути, поэтому не собираюсь уезжать. Но сами собой изменения не произойдут – придется выходить на улицы, говорить об этой проблеме вслух.

— Почему вы выступаете в одиночку? В России полно общественных организаций, поддерживающих геев. Многие из них получают зарубежные гранты. Вы могли бы получать эти деньги на борьбу за равноправие и все такое?

— Не хочу. Мне предлагали вступать в разные подобные организации, но я не хочу. Я не политик, просто хочу, чтобы таких как я не дискриминировали. К тому же организацию государству проще наказать, чем человека-одиночку. Организация более уязвима. А что они мне, простому парню, сделают?

— Когда вы закончите университет, вы узнаете, что работа по вашей научной специальности будет плохо оплачиваемой и бесперспективной. Это второй повод после сексуальной ориентации, чтобы уехать за рубеж.

— Все равно не уеду. Я знаю, как обстоят дела с финансированием в российской науке, но не хочу уезжать. В конце концов, есть гранты, которые дают ученым за востребованные исследования. Да и вообще Россия меняется к лучшему, в науке ситуация тоже улучшается.

— У вас есть возможность обратиться к многотысячной аудитории «Росбалта». Что бы вы сказали всем этим людям?

— Я бы обратился к таким людям, как я. Не сидите тихо, как мыши. Сделайте хотя бы каминг-аут. Пусть ваши близкие узнают, что вы вообще есть.

— Почему вы не можете жить тихо, не высовываясь? Зачем вы придумываете публичные акции, в ходе которых вас могут избить или даже убить. Ведь в этом нет никакого практического смысла.

— Можно я приведу цитату Гете? «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой».

— Сколько вам лет?

— 21.