«Хорошо, что зашел»

Мэр Краснотурьинска все-таки посетил онкодиспансер. Первый раз за два года

…Днем 3 марта в онкологическом диспансере было тихо: по четвергам здесь делают операции – обычно, с утра, но к трем часам пополудни медперсонал снова в напряжении. Ожидается визит самого мэра, а кроме него – депутатов, представителей общественной палаты, предприятий и жителей города. Сергей Верхотуров приходит в сопровождении своего зама по соцполитике Валентины Пивашовой.

Женщины из регистратуры шепотом спрашивают: «А это кто?» «Мэр», – также шепотом отвечаю я. «Аааа, понятно… Вблизи-то и не видели еще…» Сергей Валентинович действительно впервые за свои два года на посту главы города пришел в онкологию, все же не проигнорировав публично озвученное председателем общественной палаты приглашение. И, пожалуй, уже это было достижением дня.

В кабинете главврача онкодиспансера Дмитрия Бушуева вдоль стен плотно наставлены стулья – чтобы всем хватило. Но рассуждать о значимости специализированного лечебного учреждения для города без хотя бы беглой экскурсии по двухэтажному зданию было бы глупо, тем более что мэру не мешало бы ориентироваться на личные впечатления, а не только на отчеты чиновников от медицины и социальной политики. Кстати, показателен был отказ заместителя по соцполитике Валентины Пивашовой присоединиться к делегации думцев и общественников – для меня, например, это означает, что многие проблемы социального толка в Краснотурьинске решаются именно так, не поднимаясь из казенного кресла. Так, возможно, было и с ситуацией в школе № 24, когда – после декабрьского ЧП с поножовщиной – общественность требовала тщательного разбирательства в причинах случившегося. По официальной версии, все устаканилось, и коллектив, и дети довольны. В принципе к такому результату всегда можно прийти. Если не вникать в ситуацию… Но – вернемся в 3 марта.

– Когда был ремонт-то? – Сергей Верхотуров, выйдя в общий коридор, вроде бы проявил заинтересованность.

– Последние лет двадцать ничего не было, – пояснил Андрей Молоствов, бывший главврач диспансера, – ну я имею в виду капитальный ремонт. Косметические худо-бедно делались все равно…
И делегация двинулась по кабинетам-закуткам. Это как в старом анекдоте – бедненько, но чистенько. Но в преломлении на реальный город и реальных людей совсем не смешно. Только в одном кабинете установлены более-менее сносные современные двери – символ сегодняшнего дня, все остальное, кажется, дышит еще советской эпохой. Рентгенаппарату, например, уже 25 лет – устарел и морально, и физически, но еще пыхтит. Под операционную пришлось переделать три палаты, в которых раньше могли проходить лечение люди. Сейчас коечный фонд диспансера, как отметил Молоствов, фактически 45 коек «с учетом коридоров». Впрочем, обо всем этом врачи онкодиспансера рассказывали уже не раз, это только мэру – в новинку. И визитеры змейкой движутся из кабинета в кабинет, между собой обсуждая очевидные вещи: площадей мало, условия оставляют желать лучшего… Возле клинической лаборатории, откуда все двинулись в палаты, происходит любопытный инцидент: член общественной палаты, врач центральной городской больницы Валентин Мокроусов в разговоре упоминает, видимо, тщательно скрываемый «секрет» – возможность перевода хирургических коек онкодиспансера на базу ЦГБ. На что бывший начальник горздрава Андрей Мальков реагирует странно – мол, я бы попросил вас не говорить о том, о чем вы не уполномочены говорить. Мой вопрос «А что, врачам нельзя высказать свое мнение?» повисает в воздухе – Мальков уходит на первый этаж. Посещение пациентов онкодиспансера его, видимо, тоже не очень интересует…

…В палатах по 8-9 коек. Так здесь уже достаточно давно повелось: в тесноте да не в обиде. Больничные кровати стоят и в коридоре. Люди не жалуются на это. В мужской палате власть  города проводит немного времени – мэр огляделся и вышел. А когда мы зашли в женскую палату, произошло, на мой взгляд, что-то очень важное.

– Александра Васильевна, а вы-то как здесь? – было видно, что Верхотуров в первую секунду даже растерялся.

– Ну вот так… – ответила светловолосая женщина на кровати в левом углу палаты. – Хорошо, что зашел…

Александра Васильевна, педагог с 42-летним стажем, бывший директор школы № 2, которую закончил в свое время мэр, говорила от лица всех своих соседок по палате: «Вам что, совсем наплевать на тех, кто одной ногой на том свете? Почему власть – ни Михель раньше, ни вы сейчас – не хлопочет о людях? Ведь все здесь – все города… Можно вести работу с мэрами этих городов, договариваться…» Александр Родин, председатель думской социальной комиссии и председатель городского отделения Пенсионного фонда РФ, пытается соблюсти политкорректность: «Вы знаете, эти вопросы всегда ставились, но воз и ныне там…» Верхотуров вклинивается с традиционной чиновничьей репликой: «Да никто не даст и бюджета…»

– При чем тут бюджет? – лично меня непробиваемое равнодушие администрации просто выводит из себя. – Работайте со спонсорами: один даст стройматериалы, другой – краски, третий бригаду рабочих направит. Элементарно проблему с ремонтами можно решить всем миром…

Делегация направляется на выход. Пожилая женщина на стоящей прямо в проходе кровати смотрит на мужчин в костюмах снизу вверх – как на небожителей, ей-богу – протягивает к ним руки и почти шепотом просит: «Не забирайте… Сохраните… Сделайте что-нибудь…» В ее глазах слезы. Не знаю, увидел ли это кто-нибудь…

После обследования операционной все спускаются на первый этаж, в кабинет главврача. Общий разговор то и дело спотыкается о равнодушно-успокаивающие слова Андрея Малькова: «Основное лечение проводится в Екатеринбурге, здесь хватает коек…», «А в чем вообще проблема-то? Объясните суть…», «Всего лишь сменится вывеска – диспансер ничего не потеряет: останутся те же площади, будут работать те же люди…», «В ЦГБ оборудование на более высоком уровне, много врачей-консультантов… Люди смогут этим пользоваться…» В какой-то момент Андрей Молоствов не выдерживает и взрывается: «Когда Юрий Николаевич Гончаров был начальником ГУЗО, почему вы не помогали нам? Что, мы не поднимали эти проблемы? Вы отмахивались… И когда вы, Андрей Николаевич, были руководителем – тоже отмахивались…»

На общем фоне позиция мэра Верхотурова, увы, выглядит никакой. Валентин Мокроусов спрашивает: «А кому здание профилактория заводского?» Мэр: «Ну спросите у министра… Было озвучено – под реабилитационный центр…» Валентин Михайлович (напомню, врач, не занимающий в мэрии должности, скажем, советника по соцполитике) предложил вполне резонный вариант: выкупить под реабилитационный центр базу отдыха «Шихан» и добиться передачи профилактория под онкодиспансер. Александр Родин поддержал стихийно родившуюся идею привлекать к решению проблемы общественность – если надо, снова собрать подписи, и не три, а десять тысяч; работать с жителями и властями соседних городов и пытаться все же сохранить диспансер.

– Мы собираемся онкокойки перевести в хирургию городской больницы, – под занавес бурного обсуждения берет слово Мокроусов. – Что, хирургия не перегружена? А оперблоки – справятся ли они с дополнительной нагрузкой? Реанимация справится?..

По мнению Валентина Михайловича, онкодиспансер, утратив статус юридического лица, потеряет и финансирование. При этом наивно полагать, что какое-то конкретное отделение ЦГБ кто-то будет финансировать по какой-то особой программе. Вероятно, что попытка превратить диспансер в отделение – не более чем вариант топорного решения проблемы-2013, когда онкодиспансер должен будет проходить лицензирование, которое в теперешнем состоянии учреждение со стопроцентной гарантией не пройдет. Вряд ли это можно назвать заботой о людях – скорее, работа по получению очередной «галочки». Хотя нет, сами чиновники так не считают, конечно. Валентина Семеновна Пивашова, на протяжении всего разговора хранившая молчание, под конец все же высказалась. В ответ на многократно прозвучавшие претензии в невнятной позиции городской власти. «Все 10 лет позиция у города была одна, – заявила зам по соцполитике, – только на улучшение ситуации…» Хотелось или зааплодировать, или засмеяться…

P.S. В настоящий момент ясно, что ничего не ясно. Горячие споры завершились тем, что мэр утвердил общее решение – пригласить в Краснотурьинск министра здравоохранения и созвать аналогичное собрание снова. Приглашение отправлено в Екатеринбург. Параллельно инициативная группа из числа присутствовавших на встрече готовит письма в самые разные инстанции – вплоть до Дерипаски, которого попросят не жадничать и отдать здание профилактория городу по сходной цене.

Нужны еще аргументы?

Для тех, кто не понимает, зачем Краснотурьинску современный онкодиспансер – с новым оборудованием и достаточным количеством врачей

Влада Кузнецова, 4 года

Эту девочку в Краснотурьинске «лечили» от косоглазия, выписали очки… В июле 2006-го родители Влады следовали рекомендациям окулиста, позже неладное заподозрили лишь участковый врач Татьяна Коренских и заведующая неврологическим отделением детской больницы Татьяна Галкина. А в августе врачи в Екатеринбурге обнаружили у девочки огромную доброкачественную опухоль ствола головного мозга – были поражены 2/3 ствола, задеты почти все жизненно важные центры… Оперировать было нельзя… Влады не стало.

Оля Кропотова, 19 лет

Осенью 2006 года перед родителями этой девочки встала невероятная задача – собрать 10 миллионов 406 тысяч 951 рубль. Такая сумма была необходима для лечения Оли. Она заболела еще в декабре 1999 года, в онкогематологическом центре Екатеринбурга девочка прошла курсы химиотерапии и лучевой терапии, потом – 4,5 года ремиссии и снова… Требовалась пересадка костного мозга. Прооперировали Ольгу в марте 2007 года в Германии, костный мозг донора прижился, но… В том же году Оля Кропотова умерла.

Леша Ибатуллин, 17 лет

Красивый, веселый, солнечный парень. Заболел внезапно, диагноз, который поставили врачи областного онкоцентра, шокировал – остеогенная саркома бедренной кости. В Лешу верили, потому что он по сути своей – победитель. И все его одноклассники из школы № 19 держали за него кулачки. Летом 2009 года Алексей прошел курс химиотерапии, горожане начали собирать деньги на его лечение… Осенью 2009-го Леша скончался.

Азалия Смакова, 19 лет

Диагноз этой девушки, которая умерла через несколько недель после своего 19-летия, –  хондросаркома крестца с паравертебральным и эпидуральным ростом. Чтобы было понятнее, злокачественная опухоль. Азалия заболела осенью 2008 года – начали мучать боли в спине, в октябре девушка попала в городскую больницу. Ее долго обследовали на предмет камней в почках, кололи обезболивающее, делали рентген и УЗИ… Когда у пациентки начала неметь нога, ее снова положили в больницу – уже в неврологическое отделение. И начали лечить ногу. Правильный диагноз спустя несколько месяцев поставили только в Екатеринбурге, куда на обследование девушку направили врачи детской поликлиники. Азалия боролась за жизнь больше года. В марте 2010-го ее не стало.

От редакции: Мы просим прощения у близких и родных Влады Кузнецовой, Оли Кропотовой, Леши Ибатуллина и Азалии Смаковой за то, что снова напомнили вам самые страшные дни жизни. Но мы убеждены, что власть обязана понять: это – дети нашего города. И здесь им не смогли помочь – здесь им даже не смогли поставить диагноз, в том числе и в ЦГБ. Поэтому онкологическую службу нужно не реформировать, а развивать. Только это будет правильно и человечно.