Пенсионер Краснотурьинска вспоминает, как в военные годы его семья пыталась прокормиться

Вова Клевакин – 4 года
Сейчас – Владимир Алексеевич Клевакин, 77 лет

Владимир Алексеевич Клевакин помнит, как шло строительство трамвайных линий в городе. По словам мужчины, изначально планировали путь прокладывать не по Попова, а по Октябрьской. «Даже начали уже тянуть линию, но кто-то что-то передумал, и работы резко перенеслись на улицу Попова, – говорит Клевакин. – Первая трамвайная ветка шла от Набережной до трампарка». Фото: Вадим Аминов, «ВК».

В простонародье у нас таких, как я, называют бурундуки. Я родился и вырос в Краснотурьинске. Правда, в те годы, он еще не имел статус города, а был поселком Турьинские Рудники. В семье я был старшим ребенком, младше меня только сестры.

Отец мой сначала отвоевал Финскую войну, а затем был призван на Великую Отечественную. Знаю, что направлялся он из Краснотурьинска в Ленинград. Где-то на пути в машину, в которой он был, попал снаряд. И все… По документам числится без вести пропавшим. Осталась на память о нем лишь одна фотокарточка…

Я был еще мальчишкой и представления о том, что такое война, не имел. Мама первое время не работала, потом занялась спекуляцией. В Карпинске обеспечение было лучше, и мама покупала там хлеб, масло, еще какие-то продукты и перепродавала на нашем базаре, который тогда находился в районе сегодняшних гаражей и метеостанции.

Еды было не так много, скотину сначала мы не держали. Ели, что даст земля, а лебеду и крапиву вообще охраняли. Эти растения обычно росли на «жирных» местах, куда сливали отходы. Это была наша пища, которую все друг у друга воровали. Летом выручал лес. Мы собирали ягоды – землянику, жимолость. Что-то ели, что-то продавали. И к школе на вырученные деньги покупали кому-то ботиночки, кому-то штанишки.

По весне мы собирали сосновые шишки, которые были еще молодыми, зелеными и вполне съедобными. Рвали щавель, лук. Этим всем накормишься, живот большой, а есть все равно хочется. Картошки у нас было очень мало, потому что огород надо было удобрять, но у нас для этого ничего не было. После сбора урожая мать обычно сразу откладывала что-то на посадку. Ведь если на весну картофель не оставить, то сажать будет нечего. Правда, и этого было мало, выручало то, что картошка вырастала и с ростков, и с очистков.

Конечно, в те годы имело место и воровство. Урожай выкапывали. Не знаю кто, вряд ли соседи. Скорее всего, заключенные из лагерей, которых в наших местах хватало… В городе было место, где хранился жмых, которым кормили скот. Но всегда он находился под охраной. Сторожил его солдатик с винтовочкой. А мы хитрили. Рассчитали время, за которое он делал обход. Солдатик только свернет, как мы тут же под колючую проволоку пролазили, подбегали и утаскивали кусочки жмыха. Мать потом из него что-нибудь готовила.

Были и другие способы добыть пищу. Мать же не все время спекулировала, но и работала в профилактории. Отходы, объедки, кости оттуда забирать домой было нельзя – это расценивалось как воровство. Но уносить их мне все-таки удавалось. А бывало прихватывал с собой и дрова. Мы с мамой пилили их для профилактория, а потом, если появлялась возможность, одно-два бревнышка я с собой утаскивал. Конечно, таскали их и из леса, и на лошадях кто-то привозил, продавал, но все равно этого было мало…

Страшно вспомнить про налоги. Везде же надо было заплатить. Каким-то образом мать добыла двух поросят, а разрешалось иметь только одного и то за него надо было платить налог. В день, когда в дом приходили за налогами проверяющие, поросят мы прятали в яму, вырытую в самом дальнем углу огорода.

Немцы были добрыми

У нас возле дома на Молодежной была горка, которую рабочие пытались сравнять. В числе трудяг были военнопленные немцы, не те, что сражались на войне, а те, которые были привезены сюда из Германии. Помню, что все они были очень молодыми, совсем юнцы, и все время играли на губных гармошках. В них не чувствовалось злобы. Так получалось, что они, по сути, все время находились под нашими окнами. Дашь им что-нибудь, угостишь, а они довольные, улыбаются, «данке» говорят. Не обижали нас, ничего плохого от них не слышали.

Владимир Клевакин вспоминает, что в Краснотурьинске в послевоенные годы были неспокойные времена. В городе было много заключенных, которые в нелюдных местах нападали на горожан и грабили их.