Пожалуй, главное наследие 69-летней Валентины Баландиной – память. Семейная история этой женщины одновременно и вдохновляет во многом обленившегося современного потребителя, и пугает, и завораживает. Ее отец, Николай Баландин, был репрессирован, раскулачен и выслан в 1930-м в Карпинский район. Вместо своего престарелого отца…
Баландины жили в Челябинской области, в селе Баландино. Дед, Егор Васильевич, был председателем сельсовета, поднял поселковое сельское хозяйство, много работал, построил добротный большой дом, кормился с земли. В 1929 году эта семья попала в жернова истории – Баландиных раскулачили. Одним из оснований в сохранившейся архивной справке значится экспроприация сельскохозяйственных машин (молотилка, веялка). На тот момент Егору Васильевичу было за 60, его супруге, бабушке Валентины Баландиной, – тоже. Гуманная власть решила: поскольку «кулаки» в годах и здоровьем не блещут, сослать под современный Краснотурьинск… его сына, 29-летнего Николая Егоровича. Следом за ним, как декабристка, поехала жена Зинаида, беременная четвертым, и трое малолетних детей. Старшему сыну Мише тогда едва исполнилось шесть.
Все имущество Баландиных было конфисковано (в деньгах 1996 года, как выясняла Валентина Николаевна, все изъятое – усадебная земля, постройки, пашня, покосы, сельхозинвентарь, скот и птица – оценивались в 300 миллионов рублей). Николай, Зинаида и их дети были высланы в феврале 1930-го. Людей привезли в зиму, выгрузили на территории современной Медной Шахты (за нынешней школой №10) – вскоре там возник поселок Канифольный, а сейчас разбиты садовые участки. Это было спецпоселение. Вагончики для проживания, как помнит по рассказам родителей Валентина Николаевна, привезли через пару дней.
– Вместе с родителями привезли людей из разных мест – с Украины, из Челябинской области, из разных уголков, – говорит взрослая дочь репрессированного уральца. – Все друг другу помогали, поддерживали и, что невероятно, никто не жаловался – просто жили, работали…
Практически все спецпоселенцы трудились в шахте. В семьях, как правило, было много детей. Вообще, Валентина Николаевна – двенадцатая. Но до зрелых лет дожили лишь трое детей Баландиных, а самый старший Миша умер в юности, в свои 18. «Остальные детки умирали, года по два-три им было, – вздыхает Валентина Николаевна, – но мама и потом мы помнили всех-всех… Было две Наденьки, две Зои… Не знаю уж, почему мама давала одинаковые имена… Но у нее всегда было 12 детей: помнила, кто в чем одет был; кто как говорил; цвет глазок…»
Жизнь в спецпоселении была непростой – 20 лет у Баландиных не было права выезда за пределы территории, определенной им в качестве новой родины. Они много и тяжело работали. Отец специально, особенно летом, просился в ночные смены на шахте, чтобы утром – а их «поднимали» из-под земли около шести часов, практически на рассвете – идти на покос. И еще он мечтал построить дом. И строил.
– Я сейчас тоже часто спрашиваю себя: где они брали силы? – рассуждает Валентина Николаевна. – Ведь ничего не было – ни стиральных машин, ни пылесосов, ни прочей техники, которая сейчас, конечно, очень упростила быт. Все сами, не покладая рук, плюс еще дети – как?
Женщина признается, что такого понятия, как «воспитание», у родителей того поколения не было – они присматривали за детьми. Все уйдут на работу, а поселковых детей оставят под присмотр кого-то из более-менее свободных женщин. Или идут в лес по ягоды-грибы – мама, неграмотная женщина, расскажет о каждой травинке, о каждом деревце; папа научит ориентироваться в лесу… «Выходит, все – на личном примере, – говорит Валентина Баландина, – хотя теперь, кажется, именно это и считается лучшим воспитанием, да?»
…Когда был снят запрет на выезд из Краснотурьинска, Баландины побывали в родном селе, навещали родственников. Валентина была еще совсем маленькой, она родилась в 1945-м, но помнит, как дядька повез их какой-то другой, «неправильной» дорогой – и вдруг открылся удивительный вид: большой, красивый дом, просторы… «Вот здесь ты должна была родиться и жить», – обронил мужчина, но девочка тогда еще не поняла, что это – памятник их прошлой жизни, которой так и не случилось.
– Один раз видела, как мама заплакала, – рассказывает Валентина Николаевна, – сидела, вышивала что-то – она вообще была удивительная рукодельница – и вдруг как заплачет… А это она вспомнила юбку в розочках. Замуж-то собиралась за другого, за поселкового балагура и красавца – он потом был активистом при советской власти и сыграл свою роль при раскулачивании деда. Женился на другой, конечно. А когда уезжали из села, мама увидела, что его жена – в ее юбке, в розочках…
Кстати, когда Зинаида Баландина с дочерью приезжала в село Баландино в 50-х годах, этого активиста она встретила случайно – обрадовалась, конечно, как любому старинному знакомцу. Все уже давно простила. Поговорили несколько минут и тут – его жена. Все в той же юбке, выцветшей, от розочек остались едва угадываемые очертания…
Валентина Николаевна и ее сестра Нина, тоже ныне здравствующая, никогда не пытались получить от государства какие-то особые блага и льготы – за свое репрессированное детство. Нет, говорит женщина, ни обиды, ни злости. Есть справка о реабилитации отца, Николая Баландина, от 5 января 1996 года. Этот документ был получен через 33 года после смерти Николая Егоровича.
– Как и все, мы получали единовременную выплату в 90-х – теми деньгами, когда еще были миллионы, восемь миллионов на всех живых членов семьи, – говорит Валентина Николаевна. – Нине отдали четыре миллиона – у нее юбилей был как раз, хватило отпраздновать…
Помнить всегда
30 октября, когда в России отмечается День памяти жертв политических репрессий, Валентина и Нина Баландины как-то по-особенному не отмечают. Зачем? Родители живы в памяти всегда – не нужен отдельный день, чтобы вспомнить. «Да и обделенными себя мы не чувствуем, некогда жалеть себя, да и смысла в этом нет, – говорит Валентина Николаевна, – просто так жизнь сложилась».
Жернова истории
День памяти жертв политических репрессий в нашей стране установлен Постановлением Верховного Совета РСФСР № 1763/1-I от 18 октября 1991 года «Об установлении Дня памяти жертв политических репрессий» и ежегодно отмечается 30 октября.
Правозащитный центр «Мемориал» насчитывает примерно 800 тысяч пострадавших от политических репрессий. Это не только сами репрессированные, но и их дети. Подсчитать точное число всех пострадавших от тоталитарного режима невозможно. По данным комиссии по реабилитации при президенте РФ, безвинно репрессированных – миллионы, и значительное число их нигде не было учтено. По данным Генпрокуратуры, всего за время действия закона «О реабилитации жертв политических репрессий» пересмотрено 636 302 уголовных дела в отношении 901127 человек, из которых 637614 реабилитированы.
Память
В Краснотурьинске этому периоду истории посвящен, пожалуй, лишь один памятный знак – крест, установленный в районе городской плотины в память о трудармейцах. А еще на Медной Шахте есть улица Канифольная – это несколько домов и, возможно, слабое эхо спецпоселения, где жила семья Баландиных.
Новости Краснотурьинска в вашем почтовом ящике. Еженедельно.
Раз в неделю мы отправляем дайджест с самыми популярными материалами krasnoturinsk.info
Никакого спама. Все только по делу. Обещаем.
Нажимая на кнопку "Подписаться", вы подтверждаете, что даете согласие на обработку персональных данных.