Вечно молодому Дмитрию Маликову сегодня исполняется 48 лет

Дмитрий Маликов в 1990-х был одной из самых интеллигентных российских поп-звезд, в 2000-х занялся фортепианной музыкой. В 2015 году он решил изменить свою жизнь и в 2017-м Маликов стал, пожалуй, самым востребованным среди молодежи артистом из всей постсоветской эстрады.

Дмитрия Маликова воспринимают как певца, в роли пианиста и композитора добиться успеха у него не получилось. Фото: pixabay.com

Он записывается с рэперами, появляется в гостях у видеоблогеров и вообще всячески олицетворяет связь времен и преемственность поколений. По просьбе «Медузы» Павел Гриншпун поговорил с Маликовым о том, как ему удалось встроиться в XXI век и что он об этом думает.

– Мы вами заинтересовались, потому что вы…
– Восстал из ада?

– Ну из какого-то небытия, да. Или из прошлого бытия – но в новом обличии.
– А в чем новое обличие-то? Я не изменился, просто стал немножко ироничнее относиться к себе и к тому, что вокруг происходит, и стал об этом публично высказываться. Вот и все.

– Что с вами случилось? Откуда взялась эта ирония?
– Это интересный вопрос. Я думаю, много всего накопилось. И кризис среднего возраста, и усталость от того, чем я занимался. Я имею в виду, что каждый мужчина в определенный момент устает от своей основной профессии и разочаровывается в проектах, на которые делал ставку, а они оказались неудачными. С другой стороны, появился большой опыт общения с детьми в просветительских проектах — как мне кажется, проведенные мной 115 мастер-классов (Маликов проводил музыкальные мастер-классы для детей – прим. «Медузы») дали мне некую свободу общения с молодежью. Хотя, конечно, общение в реале отличается от общения в интернете – там все более резко. Когда я говорю с детьми о музыке, естественно, все очень прилично, потому что я по-прежнему к сцене отношусь с огромным уважением, пиететом и никогда себе не позволяю пошлости, мата и так далее. Для меня сцена – это святое место.

– Моя подруга несколько лет назад брала у вас интервью для «Афиши» и рассказывала, что вы переживали, что модные молодежные издания про вас не пишут.
– Ну тогда еще не было всего этого хайпа. А сейчас у меня развилось такое интересное раздвоение личности. То есть даже сейчас мы с вами встречаемся после примерки костюма для очередного моего клипа – режиссер просит, чтобы я был в своем традиционном образе, то есть это условный смокинг. И на сцене как эстрадный артист я по-прежнему несу образ взрослого респектабельного певца. А молодежная аудитория – она не то что этого не просит, она это вообще не воспринимает. Поэтому я сейчас такой витязь на распутье – репертуарном, имиджевом. Кем мне быть, как себя позиционировать? Я не хотел бы совсем идти на потребу молодежи. Все равно надо быть органичным. Мне кажется, мне подходит образ взрослого, дерзкого, ироничного и самоироничного человека, который все понимает. Понятно, что он не хочет идти в ретростадо, в ретроболото. Но он уже там – и отчаянно хочет вынырнуть. Время летит быстро – а я привык быть актуальным, современным. Я не говорю, что я всегда был модным певцом. Но одно время я был тинейджерским идолом – это было с 1989 по 1991 год. И мне просто перестало нравиться, когда меня приглашают в ретроконцерты и называют артистом, актуальным в 1990-е годы.

– Вам нравится быть, как вы это называете, медийной персоной? Не устали еще?
– Нет. Не устал. Ну что делать, если я на данный момент не являюсь востребованным артистом? Это не значит, что этого завтра не будет. Я сегодня спокойно об этом говорю, потому что я был востребованным артистом как минимум 20 лет. Как минимум с 1988 по 2008 год. Потом я очень захотел реализоваться как композитор и пианист. Проект Pianomania отнял у меня десять лет. Он принес мне много удовлетворения как музыканту, но я не стал успешным артистом в этом жанре, к сожалению. У него есть свои поклонники. Но, видимо, я ошибся с форматом.

– Ну музыка вообще в жизни людей стала занимать гораздо меньше места.
– Это ужасно. Я это вижу, чувствую и очень из-за этого переживаю. Это одно из моих глубинных разочарований. Я считаю себя талантливым композитором, и я пишу красивую инструментальную музыку, которая никому не нужна.

– Вы вообще на удивление трезво к себе относитесь.
– Более чем. Может быть, даже слишком. Может быть, в этом секрет моего успеха сейчас. Хотя успех очень эфемерный, то есть он не имеет монетизации. Но я каждый день получаю рекламные предложения. Каждый день. Они бывают смешные. Рекламировать, например, пылесос или холодильник. От этого я отказываюсь.