Зависть к Макаревичу: об отдельных аспектах познания добра и зла

Давно известно: если человеку надоел рай, пора срочно переходить к познанию добра и зла.

Иллюстрация: biletes.ru

Мы (в данном случае это местоимение означает «русский народ», к которому относит себя автор этой колонки) в познании добра еще не слишком продвинулись. Зато у нас все хорошо с познанием зла. С некоторых пор мы точно знаем, что все зло — от Украины. Видимо, где-то в тамошних местах зло изначально и зародилось, а уже потом пошло гулять по Вселенной. Недавно я прочитал научное исследование известного политолога Павла Глобы, который убедительно доказал, что Украина органически и чрезвычайно опасна для русского человека в целом и навсегда. В общем, если случайно встретить (увидеть) Украину, под благовидным предлогом постарайся перейти на другую сторону улицы.

Впрочем, не Украиной единой живо мировое зло. Есть еще Андрей Макаревич, который «Машина времени».

Намедни один депутат Государственной думы от правящей партии, который любит пиариться на заведомо неосуществимых прожектах, предложил лишить Макаревича государственных наград. (Заметьте, я не упоминаю имени депутата, поскольку не хочу бесплатно помогать его саморекламной кампании.) За то, что классик отечественной рок-музыки дал концерты для беженцев в отдельных местностях Донецкой области той самой Украины. Например, неподалеку от легендарного Славянска. Города, который еще недавно воспринимался в контексте большой крови и страшных разрушений. Правда, стоило одному доброму человеку под псевдонимом Стрелков оттуда уйти, как кровопотоки с разрушениями почему-то прекратились. Видимо, зло иногда бывает добрее добра.

Депутата поддержали еще некоторые известные и влиятельные деятели культуры, публично квалифицировавшие г-на Макаревича как предателя и даже врага России. (Следует заметить, что, строго говоря, «предатель» и «враг» — не только не синонимы, но, скорее, антонимы. Этому нас научил, кстати, президент В.В.Путин, склонный полагать, что с врагом всегда можно иметь дело, это вот с предателем — весьма нежелательно.)

Узнав про всю эту историю, я проникся одной лишь эмоцией — яростной завистью к Андрею Макаревичу. Этим терпким чувством я и хотел бы поделиться с вами, пока оно не разорвало меня изнутри.

Большой русский художник отличается от просто русского художника тем, что первый в какой-то момент жизненного времени обязательно оказывается врагом своей (т.е. нашей) страны. Второй может спокойно прожить и без этого. Наивысшее же достижение большого русского художника — конечно, развалить собственную страну (если получится). В свое время один плодовитый писатель, считающийся ныне одним из идеологов и певцов «русской весны», весьма убедительно объяснил мне, что Советский Союз обязан своим крахом не кому-нибудь, а лично Владимиру Высоцкому. Типа, когда теплоходы на великой сибирской реке (Оби или другой, неважно) сходились, чтобы выяснить, есть ли у кого кассета со свежим Высоцким, становилось ясно, что этой империи скоро придет кирдык.

При советской власти Андрей Макаревич отнюдь не был обласкан избыточными государственными милостями. Но и запрещенным человеком не воспринимался. Видимо, потому, что всегда был каким-то спокойным и уютным, без надрыва.

При постсоветской власти, когда большое начальство в товарных количествах валило на юбилейные и прочие концерты «Машины времени», классик и вовсе начал казаться частью совершенно мейнстримного пейзажа. Что никак не было связано с его творчеством как таковым. Просто многие люди, воспитанные на «Машине», постепенно превратились в официальных начальников, так получилось.

Но если бы художественная история Макаревича закончилась на полном и неуклонном примирении с реальностью, это было бы слишком скучно. И противоречило бы базовому принципу большого художника (см. выше). Так что какая-то буря должна была грянуть. Она и грянула. Надо сказать, в самый подходящий для того исторический момент.

Как по мне, донецкий жест Макаревича практически безупречен. И творчески, и политически. (Критик заметит, что формально там никакой политики не было, но, по сути, любой крупный жест крупной личности — политика, пусть и не признающая себя таковой. Это я вам как политолог говорю.) Классик действительно оказался в нужное время в нужном месте. И еще оказался там в некотором одиночестве, что тоже входит в пакет опций большого русского художника. Причем все случилось, как и принято в биографии Макаревича, довольно буднично, отнюдь не в режиме подвига и разрывания чего-нибудь на груди. Без надрыва, опять же. И в статусе врага (предателя) Отечества классик себе самому не изменил.

Макаревич нисколько не испугался пойти против подавляющего большинства. Потому что художник, в отличие от политика, понимает: большинство любит тех, кто ему льстит, но ценит — тех, кто говорит ему правду. А быть ценимым для большого художника куда важнее, чем быть любимым (если считать, что последнее вообще достижимо).

Что касается государственных наград.

Я, в принципе, считаю, что у Макаревича их вполне можно и отобрать. Это стало бы достойным логическим венцом всей предлагаемой нашему вниманию конструкции.

Леонид Ильич Брежнев не случайно провозгласил себя четырежды Героем Советского Союза. В те времена такие награды действительно имели серьезное значение.

А вот Владимир Владимирович Путин, обратите внимание, к наградам несколько равнодушен. Он пока что и одного раза Героем России не побывал. И не только в силу беспрецедентной личной скромности, о которой ходят легенды. Но и потому, что современные РФ-награды значат уже совсем не то же, что ордена и медали СССР. Как-то они обесценились. Не уверен на 100%, но обоснованно полагаю, что при желании можно получить награду в подарок на день рождения или на годовщину свадьбы, если у желающего есть влияние, связи и/или достаточное количество материальных средств.

Так что награды Макаревича нужнее самим наградам, чем Макаревичу. Тот факт, что они у классика есть, удостоверяет их хоть какую-то значимость. Отбирание их за донецкие гастроли окончательно указало бы наградам их подлинную роль и место в нашей сегодняшней жизни.

Как сказал известный сатирик, история повторяется трижды: один раз как трагедия и два раза для тупых. Истерика, устроенная против Макаревича, выглядит откровенным фарсом. За классика совершенно не страшно. Ну, допустим, перестанут звать его на привилегированные концерты в Кремль. И слава Богу. Время, когда человек такой формы и содержания смотрелся в Кремле органично, остались далеко позади. Может быть, такие времена даже еще и далеко впереди, но наша фарсовая эпоха хороша еще одним: вослед государственным наградам девальвируются и государственные символы. Ну подумаешь, Кремль! — скоро к нему трудно будет относиться иначе, чем это делал герой бессмертной поэмы «Москва—Петушки». Когда народу окончательно откроют Спасские ворота и снесут 14-й корпус, Кремль утратит свое сакральное обаяние и превратится в большой музей. Не меньше и не больше того.

В России так не принято, но человек вполне может быть больше собственного государства. Чтобы оценить размер человека, вполне достаточно дать ему с этим государством поссориться. Что, кстати, получается далеко не у всех желающих. Ведь надо еще уметь поссориться, чтобы это заметили и присвоили тебе почетное звание врага (или предателя, кому как почетнее).

Во всей этой истории со спелым вкусом пошлого абсурда есть только одно большое серьезное «но».

Те, кто сегодня изображает гонения на Макаревича, помогая ему занять единственно правильное место в искусстве, раскручивают войну. Не фарсовую и не фейковую, а самую настоящую. Горячую. Систематический фарс, оказывается, тоже может породить трагедию. Только генераторы фарса, кажется, в это еще не въехали. Они слишком успели привыкнуть, что весь мир — один сплошной пиар, за последствия которого всерьез не отвечает никто. Типа, потратили бюджет и списали, а все остальное — разные модификации божьей росы.

Возвращение в реальность, где плоть и кровь не перестали быть плотью и кровью, может оказаться внезапно болезненным.