Проект «Опыт»: “Жить хочется не только из-за сыновей. Просто хочется…”

За три года, что я лечусь от рака, уже все, наверное, знаю про онкологию и про то, как на самом деле пытаются бороться за жизнь онкобольные. Это трудный, очень трудный путь. И всегда – надежда. Сквозь страх, смущение (мне и сейчас неловко просить помощи – друзья и знакомые убеждают в том, что ничего стыдного в этом нет), отчаяние. Потому что жить хочется. Очень хочется…

Оксана уже три года борется с онкологией. Сейчас ей очень нужна поддержка – и материальная, и моральная. Чтобы не сдаваться. Фото: личная страница Оксаны в соцсети «Одноклассники».

Мне сейчас 38 лет. Растут двое мальчишек – старший Кирилл, которому едва исполнилось 19, весной вынужден был начать работать. Сегодня именно он, по сути, содержит и меня, и младшего брата, которому 14-ть и он еще учится в школе, и себя. Он большой молодец. Спасибо первому мужу, отцу моих сыновей: помог Кириллу устроиться на работу – под свою ответственность; когда было совсем плохо с деньгами, выплачивал наши взносы по ипотеке, давал денег на лекарства, продукты. Плюс – алименты на младшего платит. Спасибо ему.
В январе этого года екатеринбургские врачи отказали мне в дальнейшей медицинской помощи посоветовали мне обратиться… к священнику и в хоспис. Это значит – умирать. Вообще я лечилась, в Екатеринбурге. Диагноз – чисто “женский”. Заподозрили болезнь еще в 2013-м, потом долго, почти два месяца, я пыталась получить в нашей женской консультации направление в Екатеринбург – и со слезами, и с руганью, и со скандалами… В итоге в областную больницу меня направил врач серовской частной клиники, с рекомендацией “Срочно, просто срочно!”. И началась совсем другая жизнь…
В феврале 2014-го меня прооперировали в Екатеринбурге. Уже в ходе операции, как объясняли врачи, выяснилось, что пошли метастазы в лимфоузлах. Сразу же назначили курс лучевой терапии, химиотерапию. Домой из Екатеринбурга возвращалась с легким сердцем – мне сказали, что я абсолютно здорова, ура!
…Радовалась недолго. В феврале 15 го увеличились лимфоузлы на шее и подмышкой, пол года войны уже с екатеринбургскими врачами, в августе оказалось, что все-таки – рецидив. Это отдельная история, как приходилось уговаривать врачей взять биопсию, но – взяли. Поражены метастазами были подмышечные, внутригрудные, лимфоузлы на шее слева. Снова назначили лучевую терапию и… сожгли легкое. Теперь в нем обнаружилось новообразование – нужно выяснять, что это такое. Правда, об этой проблеме я узнала только в Москве, в российском научном центре рентгенорадиологии (РНЦРР), куда я каким-то чудом – благодаря участию незнакомых даже людей, счастливому стечению обстоятельств, чуду, в конце концов – попала этой зимой. Потому что все остальные – областной онкоцентр, онкологические клиники в других городах, куда мы с друзьями и коллегами отправляли документы и запросы – отказались. С ноября 2015-го мне стало совсем плохо: я почти не могла глотать, дышала с трудом, закашливалась, еле ходила. Но Москва – взяла.
Уже там, в РНЦРР, мне объяснили, что в Екатеринбурге после операции неправильно была назначена химиотерапия – мне давали только один препарат, а нужно было два, в комплексе. И про сожженное легкое я узнала в Москве – врачи сказали, что при лучевой терапии в Екатеринбурге дозу превысили чуть ли не вдвое…

Первый курс химиотерапии в московской больнице я прошла в марте 2016-го. Это обошлось в 74 тысячи рублей. Собирали деньги по знакомым и друзьям. Москвичи подобрали щадящую и при этом эффективную химиотерапию, назначили препараты производства Израиля. Мне повезло, что тогда, весной, бывшие коллеги чуть ли не в день вылета в Москву собрали еще денег, которых в итоге хватило на то, чтобы приобрести израильские лекарства про запас – еще на один курс. В Краснотурьинске их нет. Для онкобольных по госзакупкам приходят препараты отечественные, в лучшем случае – производства Нидерландов. Эффект от них совсем другой, можно сказать, и нет его, эффекта, плюс куча побочных осложнений. У меня, например, отказала почка… Московские врачи советуют мне написать заявление на имя главврача Юрия Гончарова, чтобы выбить оригинальные израильские препараты. Я даже представить боюсь этот процесс — систему, мне кажется, невозможно сдвинуть, повернуть в сторону пациента. И опять же – сколько времени уйдет на эту “битву”? А у меня между курсами “химии” перерыв 21 день. В Краснотурьинске я прошла уже пять курсов – тем, что есть в наличии.
Да что там лекарства – у нас, увы, даже попасть в онкоотделение не всегда возможно. Они бы и рады меня принять, но коек не хватает. Не в коридоре же меня “химичить”? Людям, которые не сталкивались с онкологией, кажется, что для онкобольных созданы все условия – и бесплатные лекарства, и лечение… Я так скажу: если ты будешь лечиться официально, то есть бесплатно – ты умрешь. Нам даже шприцы бесплатно не дают по ОМС.

Мой рак осложняется проблемами с сердцем. В 2003-м был инфаркт и клиническая смерть. Сердце, как говорят врачи, “не держит” нагрузки. Поэтому и дальнейшие операции с применением наркоза мне противопоказаны. А в легком – метастаз… Была идея оперировать его киберножом, но только одна процедура обходится в 250 тысяч рублей. Не факт, что достаточно будет одной… А где брать деньги? “Повесить” это на старшего ребенка? Он и так делает почти невозможное, при этом зарплата – сдельная: может принести и 40 тысяч, и 15-ть. Я – по мере сил – пытаюсь подрабатывать, пару раз в неделю на несколько часов выхожу диспетчером в такси “Город”. Это еще пять тысяч в месяц. И я бесконечно благодарна руководству этой фирмы за то, что дают мне возможность работать. На предприятие к сыну за помощью мы не обращались и не будем – спасибо им, что взяли Кирилла. Не каждый примет на работу 19-летнего мальчика без опыта.

…Семейная жизнь рухнула в феврале. Я все понимаю, не осуждаю ни чуть. Что я – инвалид первой группы с пенсией 8400, плюс 15 кг веса, волос нет, постоянно по больницам… Не каждый выдержит. И я все понимаю – мне тоже очень хочется еще пожить…

Сейчас, когда бывшие коллеги убедили обратиться за помощью в соцсетях, начинают помогать совершенно незнакомые люди. Это удивительно. Я-то уже почти готова сдаться, но – люди заставляют действовать. И поэтому – снова надежда.
Москва ждет меня в ближайшее время. Сейчас жара – чувствую себя не очень, отеки, дышать тяжело. Но талоны на мое обследование зарезервированы на период с 11 по 22 июля. 5 июля по скайпу разговаривала со своим лечащим врачом, предлагают пройти курс химиотерапии с использованием экспериментального препарата – сам он будет предоставлен бесплатно, но сопутствующие лекарства плюс пребывание в больнице выльются примерно в 150 тысяч рублей. И я подумала: получится собрать – значит, рискнем…
Оксана Г., 38 лет, Краснотурьинск.

Выиграть время

У Оксаны не самая лучшая ситуация – третья стадия рака, метастазы, прогрессирование болезни. Проще всего (и некоторые, собственно, принимают для себя именно такое решение) всплакнуть над чужой бедой и пройти мимо – не спасти ведь. Но речь сейчас о другом – даже один день жизни бесценен. Каждый час, проведенный матерью со своими детьми, – не имеет денежного эквивалента. Каждое новое утро для молодой совсем женщины – праздник… Ну и потом, чудеса тоже случаются. Вдруг это экспериментальное лекарство станет прорывом? Вдруг лечение в Москве подарит Оксане год-два-пять-десять жизни?

На прошлой неделе в соцсетях друзья молодой женщины заявили к сбору 70 тысяч рублей – такая сумма нужна была только на очередное обследование в Москве. Приобретение лекарств, дорога, сопутствующие расходы – это уже дополнительные деньги. Стараниями бывшего руководителя Оксаны Светланы Смирновой, которая написала в соцсетях совершенно незнакомой москвичке-меценату, 70 тысяч рублей были собраны за один вечер. Смс-ку о поступлении денег на карту Оксана перечитывала несколько раз – не могла поверить. Сейчас первоочередная задача – собрать деньги для прохождения экспериментальной химиотерапии. Сумма – 150 тысяч рублей. Конвертики с наличными в редакцию “ВК” уже начали приносить. А перечислить деньги – любую посильную сумму – можно и на карту Сбербанка, которая оформлена на старшего сына Оксаны: 6390 0216 9031 4525 31 (получатель Кирилл Сергеевич М.).

Журналисты “ВК”, в свою очередь, начинают работу с благотворительными фондами. Мы верим, что найдем фонд, который возьмет Оксану под свою опеку.