Жительница Краснотурьинска вспоминает военное детство и голод

Тамара Бекетова – 2 года 11 месяцев

Сейчас – Тамара Федоровна Савельева, 77 лет

Тамара Федоровна говорит, что самым страшным млментом ее военного детства был тот, когда над деревней пролетали самолеты. Все убегали с улицы и прятались по домам. Фото: Вадим Аминов, «ВК».

Мы жили в деревне Андреевка в Пермской области. В нашей семье было пятеро детей: четыре сестры и один брат.

Я помню, как папу в 1941 году забирали на войну. В избе тогда было много народу. Все почему-то одетые, в верхней одежде и обуви ходили, их угощали заячьим мясом и приготовленной запекшейся заячьей кровью, которая считалась полезной. Папа на руках меня все время носил, а потом посадил меня на одно колено, а брата на другое, и стал укачивать. Мы уснули, а потом, когда проснулись, дома уже никого, кроме старшей сестры, не было. Две другие сестры уехали папу провожать.

С войны письма папа писал. Писал о том, чтобы мы себя берегли, все продавали, лишь бы выжили, просил маму нас жалеть. На тот момент, когда папа уходил на войну, у нас в семье было пять коров, две лошади (коров и лошадей мы потом продали), козы… По тем временам это считалось хорошим достатком.

Тем не менее, жилось непросто, много голодали. Рвали лебеду, крапиву, липовые листья сушили – ели все. Спасало то, что были свои козы, которые давали молоко. Мы его с водой мешали и готовили лепешки. Летом хорошо – ягоды росли. Собирала я землянику, клубнику, малину, чернику. Кур потом завели. Яйца варили. Но хлеба практически не давали, поэтому голодали. Когда удавалось до булки добраться, мы все как собачата на нее накидывались, а маме не доставалось.

Как-то в наш дом приехали люди, которые заготавливали для колхоза капусту, картошку, морковку, и за то, что мама им варила и стирала, они иногда с нами продуктами делились и даже вырыли нам погреб, где мы овощи хранили. Иногда нам перепадало от этих людей зерно. Мы из него кашу делали и в картошку добавляли. Ну, а мяса мы практически не видели. Мне приходилось и побираться, ведь я самая младшая сестра в семье, старшим было стыдно. Тогда нам все было вкусно – и лепешки из гнилой картошки, и очистки, поджаренные на печке.

Был как-то период во время войны, когда я заболела сильно, могла даже не выжить. Мама весной меня выносила на улицу, чтобы я на солнышке прогревалась, и сидела со мной рядом. Потом на елках начали появляться ягоды еловчики, и я просила, чтобы мне их нарвали. Я заметила, как после этих ягод мне становилось легче. Так и выздоровела.

Денег в те времена не было. На транспорте не ездили. Из деревни до районного центра пешком ходили. А там расстояние – как от Краснотурьинска до Серова. Мы даже с волками сталкивались. Вот как-то пошли вчетвером – я, женщины две и мальчик. Нам навстречу вышли четыре волка. Сначала мы думали, что это собаки, но, подойдя ближе, разглядели их. Так и стояли друг напротив друга. Потом один из них кинулся в лес, а остальные за ним. На обратном пути мы уже были вооружены – палок понабрали, железяк. А зимой волки прямо под окнами выли. Коз домой заводили, потому что даже из конюшен волки телят, овец таскали. Мама на окно всегда лампу ставила, чтобы хищников отпугнуть – они огня боятся. Сильнее волков мы боялись только пролетающих над нами самолетов. Я всегда пряталась от них на печке. А пролетали над нами они часто, но никогда не бомбили. На поездах мимо нас постоянно боевую технику провозили с солдатами. Мы бегали возле состава, а там солдаты иногда нам давали хлебушек, консервы, чистое нижнее белье. А как-то ребятня ползала по стоящему на станции составу, нашли каски, накидали возле поезда, а потом бац – состав тронулся, оставив каски. Мы потом в одной из них суп варили.

Было у нас много переездов. Сначала жили в собственном доме, а осенью 1942 года у нас пожар произошел. Крыша загорелась, мы все выбежали на улицу. Дом спасти не удалось. Мы отправились жить к какой-то старой бабке. Мама нас привезла к ней в дом, а сама ушла ненадолго. Там во дворе лежали дрова, и прилетел дятел их долбить. Старуха и говорит: «Ребятишки, сгоните его, а то нам потом нечем будет печку топить». А она страшная была, как Баба Яга. Мы ее увидели, испугались, спрятались и прижались друг к другу. Но жить с ней нам сколько-то пришлось.

Следующий переезд был на станцию Трун, которая находилась где-то в пяти километрах от Андреевки. Там мы жили на частной квартире вместе с ее хозяйкой. Но были там не очень долго. Супруг хозяйки сидел в тюрьме, и к тому времени, когда его должны были выпустить, хозяйка попросила нас искать себе другое жилье. Мы переехали в большой частный дом. Там военкомат хранил различные доски для гробов, и мама их охраняла. Когда война закончилась, этих досок почти не осталось.

Мы долго не знали о гибели папы. Высматривали его среди тех солдат, которые возвращались с войны в деревню. Он все не возвращался. Только потом пришла похоронка на него. Все плакали – жалко было и маму, и то, что папу больше никогда не увидим. Были у нас его фотографии, мы с ними играли. Но как-то случилось так, что когда мама ушла на работу, мы их достали с документами и играли на сеновале, а с нами были там еще козлята. Мы наигрались и ушли, ничего не прибрав за собой, а козлята все фотографии и документы сжевали. Среди них была и папина похоронка. Мама сильно любила папу, замуж она так и не вышла. Хотя приходили к нам, звали ее – всем отказала.

УРОКИ ВОЙНЫ by Вечерний Краснотурьинск on Exposure